Окаменев на стуле рядом с полуоткрытой дверью бокса, Подбельский не смел, да и не мог уже теперь открыть глаза. Веки превратились в неподъёмные каменные заслонки, руки и ноги налились неподвижностью, во всём теле трепетал только слух, фиксировавший приближение Полины. Она двигалась — не прямо, какими-то зигзагами, со странными отклонениями, словно наощупь, но явно двигалась к нему...